«ОБОРОНКА»
07
разрабатывались еще при Александре Львовиче Минце,
до сих пор на некоторых объектах дежурят уже почти пол-
века. И сделаны они на отечественной элементной базе.
Сейчас разработчики привыкли к импорту, это удоб-
но. Действительно, элементная база хорошая. Но там свои
проблемы.
– Разработчики противоракетного щита обращались
к опыту создания С-25, системы ПВО Москвы? Или
слишком разные задачи?
– Опыт, полученный при создании 25-й системы, был
использован более чем на сто процентов. Но он никак не
мог помочь в решении тех специфических проблем, о ко-
торых я уже говорил. Прежде всего была нужна совер-
шенно новая инфраструктура.
Первое, чем пришлось заняться Министерству обороны
страны, – создание полигона противоракетной обороны. Ка-
пустин Яр, на котором испытывались средства системы
С-25, не годился. Потребовалось создание специального по-
лигона в Казахстане вблизи озера Балхаш, поскольку необхо-
димо было обеспечить безопасность стрельб по баллистиче-
ским ракетам-мишеням на дальностях в сотни километров.
Второе: стала очевидна необходимость создания ин-
струмента для виртуальных, как бы сказали теперь, испы-
таний боевых программ систем РКО. На первых порах
это был вычислительный центр, преобразованный затем в
Специальный 45-й НИИ. Опытно-теоретический метод
позволил перенести основной объем испытаний на моде-
лирование и другие сопутствующие мероприятия, по-
скольку на местах дислокации можно было реализовать
весьма ограниченный объем натурных экспериментов.
Третье: было ясно, руководству страны в том числе,
что нужна новая форма кооперации министерств и ве-
домств, способная в короткие сроки в пределах выделен-
ных ресурсов решать поистине глобальные задачи. Под
них было создано центральное научно-производственное
объединение «Вымпел» с большими полномочиями. Оно
разрабатывало по ТТЗ Минобороны комплексные проек-
ты систем, проводило увязку характеристик средств и
сроков их создания на местах постоянной эксплуатации.
Возвращаясь к 25-й системе, необходимо сказать, что
она сыграла колоссальную роль как «донор», поставщик
кадров для РКО. Многие ключевые специалисты, разра-
ботчики, военные прошли через горнило С-25.
– Вы уже упомянули нескольких выдающихся кон-
структоров и организаторов производства. Юрий Бори-
сов, нынешний замминистра обороны, в предисловии к
вашей книге «Эпоха «классической» ракетно-космической
обороны» приводит теплые слова об Анатолии Георгие-
виче Басистове. С кем еще из великих, как теперь о них
говорят, пересекались пути?
–Мне повезло в этом плане. Почти всех конструкторов я
знал лично. С Анатолием Георгиевичем очень тесно работал,
когда создавался полигонный образец стрельбового компле-
ска «Амур-П». На все пуски ездили вместе. Он возглавлял
комиссию по заводским испытаниям, я – его зам. С Борисом
Васильевичем Бункиным были прекрасные отношения.
Петра Дмитриевича Грушина достаточно хорошо знал. С
Павлом Ивановичем Камневым, генеральным конструкто-
ром свердловского ОКБ «Новатор», мы Госпремию получа-
ли. Анатолий Иванович Савин – человек удивительной
судьбы. Первую свою Госпремию получил еще студентом
МВТУ имени Баумана за танковый затвор для Т-34. В 23
года стал главным конструктором!
– А Барышпольца знали?
– Конечно. Я часто бывал в Солнечногорске, в управле-
нии Ивана Ефимовича Барышпольца. Из общения с ним, с
другими конструкторами и учеными сделал очень интерес-
ное наблюдение. Созданием системы противоракетной
обороны занималась плеяда людей, прошедших Великую
Отечественную. Воевали Иван Ефимович Барышполец,
Григорий Васильевич Кисунько, начальник управления по
вводу систем противокосмической обороны Михаил Мар-
кович Коломиец... В них было что-то общее. На войне они
привыкли брать на себя ответственность, и в пятидесятые
годы в условиях очень сильной неопределенности прини-
мали решения потрясающей сложности. А похожи были
своей позицией, все – государственники, и отношением к
делу. Работали сутками не ради денег или наград, а потому
что чувствовали ответственность и им было интересно. Я
считаю себя счастливым человеком, потому что мне дове-
лось с такими людьми поработать. Начинал служить на
10-м полигоне, как раз когда создавался первый экспери-
ментальный образец системы противоракетной обороны.
– Сары-Шаган фактически ведет свою историю с
1961 года, когда вы там оказались…
– Да, в 1961 году в марте осуществили первый перехват
баллистической ракеты. Огромная система была создана,
но надежность элементной базы оставляла желать лучшего.
Все ломалось, мы месяцами ночами сидели для того, чтобы
провести эксперимент – перехват или проводку цели. Но
набрали много материала, доказали, что решение есть. По-
ставленные задачи решались талантом конструкторов и му-
жеством военных инженеров-испытателей. Все работали с
полной самоотдачей независимо от должностей и званий.
Тот же Григорий Васильевич Кисунько месяцами жил на
полигоне.
– В Приозерске или прямо на площадке?
– На полигоне, на площадках – на первой
или на второй. Конечно, у него был домик
на берегу Балхаша, но если что-то не шло –
не уходил, пока не разберется. Григорий Ва-
сильевич – замечательный конструктор.
Прошел, как и многие другие, школу
КБ-1. Она была жестокая, потому что
возглавлял ее Берия-младший, но опыт,
приобретенный там, дорогого стоил. Се-
годня можно наблюдать некий не очень
строгий подход к порученному делу. А
конструктор той школы, если не был аб-
солютно уверен, что прибор безотказен,
никогда не пропустил бы его в систему.
Сто раз выгонит из кабинета, пока ты
действительно не дойдешь «до руды» и
не докажешь, что все сходится и работает иде-
ально. Эта школа дала очень хорошие ростки. От КБ-1
отпочковались серьезные фирмы: «Комета», ОКБ-30, из
которого выросло ЦНПО «Вымпел», Радиотехнический
институт.
Так получилось, что я попал в 4-е Главное управление и в
итоге изучил практически все системы и средства, которые
создавались для ракетно-космической обороны, контроля
космоса, предупреждения о ракетном нападении.
– 4-е Главное управление было в том числе генеральным
заказчиком тех уникальных вычислительных комплексов?
– Да, их заказывало наше управление.
– А мы знали, чего в это время достиг противник?
– В наших 2 и 45-м институтах изучали пути возможно-
го развития технологий и в Америке, и у нас. В сравнении
этих вещей делались прогнозы, чего ожидать, куда через 10
лет придет наша техника. Дело было поставлено серьезно,
ко всему подходили системно и очень взвешенно. Заказы-
вающее управление выполняло роль идеолога, 2-й инсти-
тут ведал военно-техническими обоснованиями. Далее пе-
редавали свои требования разработчикам. Там есть военная
приемка, которая контролировала реализацию проекта уже
в металле. Ведь система строилась и на Дальнем Востоке, и
на Севере – надо было делать привязку к местности. Все
средства создавались прямо на месте размещения. Завод
делал заготовки, а основная работа велась уже на объекте.
Для этого было создано подчинявшееся нам Первое спец-
управление, сотрудники которого выбирали и принимали
места посадки, контролировали строителей. Каждый объ-
ект – сложнейший инженерный комплекс. Там требовались
специальная водоподготовка, подача очищенного воздуха
и еще много чего.
На командных пунктах уста-
новили очень сложные про-
граммные комплексы. Специа-
листы 45-го института разрабо-
тали
опытно-теоретический
метод испытаний на местах раз-
мещения – там, где не постреля-
ешь ракетами, чтобы проверить
образец. Был создан огромный
моделирующий математиче-
ский аппарат. Институт разви-
вался под решаемые им задачи.
Как отмечалось раньше, боль-
шой вклад внес наш 10-й полигон. Инфраструктура позволя-
ла проводить пуски, оценивать характеристики.
– Что именно вам дала служба на полигоне Сары-
Шаган?
– Очень многое. Я считаю, что этот пятилетний этап
был самым плодотворным для меня как офицера, как ис-
пытателя. И потом я ездил туда периодически… Профес-
сия испытателя уникальная. Обычно о ней говорят при-
менительно к авиационной технике. Но есть испытатели,
работающие на земле, и рискуют они не меньше пилотов.
Пример: идет подготовка к пуску, пятиминутная готов-
ность. А у нас передатчик на РТН-1 выходит из строя. Что
делать – отменять пуск? А ракета заправлена, топливо из
нее не сливают, остается только выбросить. Тысячи людей,
которые до изнеможения готовили старт два месяца, в на-
пряжении, с центрального командного пункта по громкой
связи орут: «Будем работать или отменяем пуск?». Я прошу
еще минуту, бегу в аппаратный зал, а там распахнуты все
шкафы, оттуда свищет рентгеновское излучение и мой друг
поломку ищет. Нашли, исправили. Как пуск прошел, через
тридцать секунд передатчик сгорел.
Испытатели – люди совсем другого свойства, и Сары-
Шаган дал мне это понимание. Сколько мы ни встречаем-
ся с полигонщиками, все, как один, говорят: настолько
интересная была работа, что память о ней – на всю жизнь.
Ведь сама человеческая сущность требует позитивной, со-
зидательной работы.
– Как вы думаете, комплексный подход, о котором се-
годня много сказано, возник с началом атомного проекта?
– Скорее всего тогда только зарождались ростки, еще
не было такой разветвленной системы. Там проще задача
стояла – сделать ядерную часть и сказать: «Будешь хулига-
нить – стрельнем». А дальше стало сложнее – появилась
нужда в информации, в системе предупреждения о ракет-
ном нападении. Чтобы избежать ложных тревог и ката-
строфических ошибок: нечаянно стрельнул – получил в
ответ и от земного шара ничего не осталось. Когда стали
появляться противоракетная оборона и системы преду-
преждения, началась более тонкая игра и глубокое, все-
стороннее изучение этих проблем. Но первый толчок,
безусловно, дал атомный проект. Там ведь тоже связывали
множество элементов в единый комплекс, чтобы полу-
чить осязаемый и понятный результат.
– Какую роль в работе конструктора играет интуиция?
– На мой взгляд, огромную, хотя не она одна. Главный
конструктор, помимо интуиции и большой эрудиции
должен обладать способностью на грани фола контроли-
ровать положение вещей, всегда идти по лезвию ножа. Он
обязательно должен рисковать, быть немножко авантю-
ристом и мечтателем.
– Евгений Васильевич, вы – лауреат Государственной
премии РФ. За что – не секрет?
– Нет, мы вместе с Павлом Ивановичем Камневым по-
лучили Госпремию за его ракету. Мы в одной группе были.
– Есть нереализованные проекты, о которых вы вспо-
минаете?
– Конечно. Расскажу про один. Фирма «Комета» созда-
ла образец ИС – истребителя спутников, комплекс, кото-
рый мог поражать космические аппараты. Сначала его
выводили на низкие орбиты, где-то тысяча километров.
Начали модернизацию по двум направлениям: хотели
сделать головку самонаведения в оптическом диапазоне и
довести высоты до 2500 километров, чтобы перехваты-
вать американские спутники-разведчики. В принципе мы
аппарат сделали. Его можно было запускать в работу и с
его помощью расширить возможности перехвата. Появи-
лись модификации: ИС-М, потом ИС-МД, то есть даль-
ний. Но тогда набирал силу ГУКОС – Главное управление
космических средств, конкурирующая фирма. И началось
противостояние. Два альтернативных проекта – наш и
ГУКОСа рассматривала комиссия Генштаба. Но состяза-
тельность была порождена не сравнением реальных ре-
зультатов, а говоря современным языком – пиаром. У них
– красивые картинки, за душой – ничего. У нас – ком-
плекс хоть и старенький, но стоит на полигоне, практиче-
ски готов. Правда, стрелять не давали, в то время СССР
в одностороннем порядке наложил мораторий на проти-
воспутниковое оружие. Три месяца заседали, и в итоге
конкуренты нас победили.
Этот комплекс мне было жаль. Сначала аппарат по-
ражал цель на втором витке. «Комета» поработала, ввела
новые алгоритмы, и он стал выполнять задачу на первом
витке, а потом вообще перешли на зенитно-ракетный
старт, то есть он мог поражать цель сразу. Провели серию
испытаний – порядка десятка перехватов. Проект реально
было в течение двух-трех лет завершить и поставить на
дежурство. Сил потратили много: создали кооперацию,
нацелили ее, заинтересовали предприятия.
– Как работал заказчик? Как формулировались зада-
чи, которые ставились перед военно-промышленным
комплексом?
– В те годы у заказчика была плодотворная миссия.
Военно-промышленная комиссия задавала пятилетнюю
программу фундаментальных и прикладных исследований,
подготовленные решения пропускали через нас. Мы как за-
казчик всегда искали новые пути, формулировали задачи,
решить которые считали
нужным. Это позволяло,
допустим, в Сибирском фи-
лиале АН СССР загрузить
заданной тематикой инсти-
туты по высокочувствитель-
ным приборам. Наработан-
ные результаты рекомендо-
вали конструктору. То есть
заказчик активно участво-
вал в процессе. Не сидел, не
ждал результата.
Сегодня заказчик, на
мой взгляд, больше похож
на бухгалтера: сколько по договорам денег положено,
сколько освоили… А раньше мы занимались тем, что за-
давали ОКР и отвечали за их исполнение. Формулирова-
ли требования по элементам с нуля. Затем наступала оче-
редь эскизного проекта, мы его оценивали. Такой должна
быть функция заказчика – конструктивной, а не просто
тупого контролера.
Наш начальник управления все время говорил: ты руко-
водитель проекта – вот и решай. Пример: надо принимать
станцию, а приборы плавятся. И наши специалисты вместе с
промышленниками едут в Питер, разбираются, ищут реше-
ние. Заказчик в те годы был исключительно творческим ме-
ханизмом, работавшим на уровне главного конструктора. У
него всегда была своя позиция, его институты нарабатывали
материалы, а мы оппонировали. Ругались, сидели ночами,
но всегда находили решение, которое было технически гра-
мотным и идеологически выдержанным.
Сегодня, насколько могу судить, военпреды и заказ-
чик занимают другую позицию. Они не лезут в глубины.
Это их самая слабая сторона.
– Оценивая ситуацию в той сфере, которой занимаетесь,
вы много рассказали о том, что огорчает. А что радует?
– Первое – то, что сохранились базовые направления.
Ведется совершенствование системы контроля космиче-
ского пространства. В прошлом году завершился очеред-
ной этап госиспытаний. У страны появилась возможность
полнее контролировать космос. Система предупреждения
о ракетном нападении впервые (такого и в советский пе-
риод не было) замкнула радиолокационное поле по всему
периметру страны. Обновлен весь радиолокационный
парк. Введены в строй новые современные станции. Гото-
вится космический эшелон. Это реальные достижения.
Значит, тематика жива, специалисты есть. Как говорят,
кости есть – мясо нарастет.
20 февраля Евгений Гаврилин отмечает 80-летие.
Примите наши искренние поздравления, товарищ генерал-
майор, уважаемый Евгений Васильевич. Желаем вам здо-
ровья и бодрости, плодотворной работы и хорошего на-
строения, новых встреч с заинтересованной аудиторией!
Беседовали Владимир ЛЕБЕДЕВ,
Сергей КАРПАЧЕВ
ЫЙ ЗАКАЗЧИК
Евгений Гаврилин родился 20 февраля 1937 года в
Подмосковье. В 1954-м поступил в Артиллерийскую ра-
диотехническую академию ПВО имени Маршала Совет-
ского Союза Л. А. Говорова. С 1961-го – на полигоне Сары-
Шаган: инженер-испытатель, начальник РЛС, главный ин-
женер – замкомандира части. Испытывал эксперимен-
тальные системы ПРО, участвовал в разработке новых
направлений практической радиолокации. С 1965-го – в
45-м СпецНИИ Минобороны СССР. С 1969 по 1992 год слу-
жил в 4-м ГУ МО. В 1975-м за создание уникальных авто-
матизированных систем ПРО награжден орденом Красной
Звезды. Лауреат Государственной премии РФ. Генерал-
майор. С 1992 года – в запасе. Автор книг «Преодоление
сложности – парадигма РКО», «Радость жизни…», «Эпоха
«классической» ракетно-космической обороны», пользу-
ющихся большой популярностью у разработчиков ВВСТ,
военных, студентов.
СПРАВКА «ВПК»
Сама человеческая
сущность требует
интересной, позитивной,
созидательной работы
Б. В. Бункин
П. Д. Грушин
П. И. Камнев
Г. В. Кисунько
А. Л. Минц
А. А. Расплетин
В. Г. Репин
А. И. Савин
В. К. Слока
А. Г. Басистов
ВЕЛИКИЕ И ЛЕГЕНДАРНЫЕ
Полигон Сары-Шаган – там оттачивали ракетное оружие страны
Лучшая
радиолокационная
станция в мире
«Дон-2Н» уникальна
и не имеет аналогов
