112
ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА
6 октября
После работы поехала на газике с Григорием Феду‑
ловичем и ребятами. Вел машину солдат, совсем
еще молодой парень, наверное, первого года служ‑
бы. Мне очень хотелось поехать на машине с ними
домой, чтобы по дороге как следует познакомиться
с Борисом и Юрой, я придумывала всякие предло‑
ги Григорию Федуловичу, говорила, что мне надо
на Чкаловскую, а он отговаривал, дескать, все равно
сегодня поздно. А мне надо было сказать прямо, чего
мне хочется, и он бы мне сказал, что ребята не едут
на машине домой, а отправляются… Я об этом и сама
слышала и даже подумала: «Вот бы хорошо с ними
пойти».
И все‑таки я пошла с ними.
Машина остановилась у метро, я вышла и собира‑
лась закрыть дверь, но Борис попридержал ее и тоже
стал вылезать. Я очень удивилась, а потом вспом‑
нила об их уговоре. И вот идем мы в метро, идем
среди людей, и эти люди не знают, что вот этот па‑
рень справа от меня, или этот, что слева, завтра по‑
летит в космос. Я, как и все, думала, что он сейчас
сидит где‑нибудь далеко от Москвы и только и знает
тренировки, а он встает утром на работу, как и все
москвичи, да еще пораньше, потому что ему ехать
побольше часа. Приезжает в девять и каждый день
выносит такую нагрузку, какую любой из нас за год
не переносит…
Сегодня Борис иЮра закончили испытания на цен‑
трифуге и это окончание решили обмыть.
Мы едем в метро, я смотрю на людей и улыбаюсь:
«Ну как вы не знаете, что прямо около вас сидят
и едут будущие…» Смешные люди!
Пожилая женщина вошла и требовательно по‑
смотрела на моих спутников. Ребята смутились,
но встать ни один не смог. Я почувствовала, как им
трудно в эту минуту. После нагрузки, которую они
перенесли, стоять – настоящее мучение, но и ви‑
деть, как рядом стоит пожилая женщина, – тоже
невыносимо.
Борис рассказал, какой неприятный случай произо‑
шел с ним не так давно.
– Еду после термокамеры, чувствуюбезобразно себя,
слабость, голова кружится, потерял в весе около двух
килограммов, после температуры 70 градусов даже
в той жаре, которая стояла этим летом, мне казалось
холодно. И вдруг как сквозь сон слышу:
– Такой здоровый парень и сидит, расселся, не усту‑
пит место старушке!
Где она была, эта старушка – я так и не увидел,
но кое‑как собрался с силами и встал, держась за по‑
ручни. Как я не упал тогда – сам удивляюсь. Больше
уже не встаю!
Мы приехали к «Площади Свердлова», девушка
спросила Бориса: «Вы выходите?» Он повернулся
к ней и тоже спросил: «Вы так спешите?» Она что‑
то проворчала в ответ. Когда‑нибудь девушка уви‑
дит в газете портрет Бориса, узнает в космонавте его
и очень раскается, что не очень вежливо обошлась
с таким человеком.
Мы вышли из метро и пошли по улице Горького
к площади Пушкина. Ребята, видно, еще не так хо‑
рошо знают Москву и не сразу сориентировались,
Юра даже перепутал площадь Пушкина и Пушкин‑
скую улицу, но потом поняли, как мы идем, и даже
начали разговор о доме со знаменитым моим гра‑
нитом. Тут уж я блеснула своими познаниями.
Дело в том, что с год назад я захотела раскопать
историю о граните, которым выложен дом на ули‑
це Горького после телеграфа. Эту историю я давно
слышала, но документов никто не видел. И я ре‑
шила разыскать их. Месяца два я копалась в архи‑
вах. Так ничего и не нашла, кроме бумаги, кото‑
рая утверждает, что заказ на гранит их немецкая
рейхсканцелярия сделала на гранитных карьерах
Финляндии ровно за год до начала с нами вой‑
ны – 22 июня 1940 года. Гранит был предназначен
для памятника победы, но документа об том не на‑
шлось – немцы не такие дураки, чтобы оставлять
подобные документы.
А Юра, конечно, до этого рассказа утверждал, что
гранит был уже привезен и погружен где‑то под Смо‑
ленском… (Смоленская область его родина.)
113
Воздушно-космическая сфера №4(93) декабрь 2017
– Смоленск, конечно, хороший город, но гранита
там не было.
Юра вообще очень большой патриот своего края
и не упускает при случае им похвастаться.
Борис слушал с удивлением – дескать, откуда она все
это знает…
Идем по улице Горького, ребята осматривают про‑
хожих, заглядываются на хорошеньких женщин
(живые люди, как и все мужчины), Юра развел фи‑
лософию по поводу трех возрастов женщины. Юра
вообще немножечко философ, он очень начитанный
и умный парень, выражает мысль всегда очень точно
и лаконично. Сегодня в книге о самочувствии во вре‑
мя вращения записал: «Тяжело, но терпеть можно».
Такую запись можно ставить всем подряд испытате‑
лям на любых перегрузках. Боюсь, что когда‑нибудь
она станет афоризмом. А когда я сегодня спросила
его, что из всех испытаний самое тяжелое, он опять
ответил очень точно: «Самое тяжелое впереди». Он
очень серьезный и в то же время легкомысленный,
не прочь прихлестнуть за девочками, это у него, ви‑
димо, когда‑то очень получалось. Юра рассказывал,
как еще в техникуме (он учился, кажется, в Саратове)
он обычно гулял до утра. И вот как‑то раз вернулся он
в семь утра, а в девять зачетный диктант. Он умолил
ребят: «Дайте хоть часок поспать». Дали, но потом
еле разбудили, тормошили, обливали водой и ниче‑
го не могли сделать. Тогда взялиипоставилина ноги
сонного и повели на диктант. Так и привели. По до‑
роге он кое‑как разбудился, а на диктанте заснул. То‑
варищ толкнул его в бок, он напишет строчку – опять
засыпает. Учительница видела все это и повторяла
специально для него.
Юра написал тогда диктант всего с одной ошибкой.
Вот как любовь помогла ему в учебе!
Сегодня я наблюдала, как он в шутку объяснялся
в любви Вале. Это выглядело очень забавно. Он, что‑
быуслужить ей, взялиперенес вместе со стуломВалю
на другое место. Вообще эти ребята очень сильные.
Борис сегодня, здороваясь, так сжал руку, что дума‑
ла, кости лопнут. Не знаю, как другие, но эти дей‑
ствительно богатыри.
Да, эти парни такие же, как все, идут и разглядыва‑
ют, как одеты женщины.
– Смотри, смотри, Юрк, какой каблук, как сегодня
на песке…– вдруг сказал Борис.
Где на песке? Какой каблук на песке?
Оказывается, они шли сегодня по волейбольной
площадке, что около центрифуги, и нашли след каб‑
лука‑гвоздика. Как выразился Юра, «молодящаяся
старушка».
Выглядело это приблизительно так: «Смотри, Юр,
гвоздик!» – «Какой гвоздик?» – «Каблук!» – «Дурак,
смотри, кто на каблуках, а не на каблук!»
Так шли мы по улице Горького, разговаривая обо
всем на свете. Борис посмотрел на радиомагазин
и сказал, что есть магнитофоны, о которых они гово‑
рили. Юра ответил, что не собирается еще записы‑
вать свой голос.
Пришли к шашлычной на Пушкинской. Зашли
и стали искать свободный столик. Нашли свободных
триместа, сели, но на четвертом сидел какой‑то ино‑
странец, и я поняла, что разговора, ради которого,
собственно, я так нахально напросилась пойти с ре‑
бятами в шашлычную, не получится. И я стала ис‑
кать взглядом другое место, на троих. Освободился
стол у окна, но ребята туда не пошли. Борис пояснил:
«Зачем же лезть в окно». То значило, оказывается,
что они в форме, и рассиживать в общественных ме‑
стах не рекомендуется. И сами нашли стол в глубине
зала. Я с радостьюринулась туда. Кнамбольше никто
не подсаживался. И Борис, иЮра за бутылкой конья‑
ка рассказали мне столько…
Они оба, кажется, с тридцать четвертого года. Борис
сибиряк, родился в Кузбассе, учился в Сталинград‑
ском летном училище, которое находится в Новоси‑
бирске. Работалпотомв Ярославле, вмосковскойпро‑
тивовоздушной обороне, и часто летал над Москвой.
– Не думал я, что сюда занесет меня судьба…– гово‑
рит он.
Летал много, около 360 часов – для истребителя это
много.
Они оба истребители, высшего класса летчики.
Борис еще на работе рассказывал мне, как качал‑
ся «на качелях». Бомбардировщики имеют на борту
