Первые сувениры из космоса

Часто воспоминания, связанные с вещами, оказываются ценнее, чем сами вещи. Но что, если эта вещь – настоящий культурный артефакт, своеобразная «частица времени»? О том, что  важнее в случае первых сувениров из космоса, читайте в одноимённом рассказе.

Из всех дорожных знакомств в памяти моей хорошо сохранилось одно-единственное. Случилось оно в  начале восьмидесятых годов. 

Поездом «Москва – Саратов» я возвращался из столицы с очередного пленума Федерации космонавтики СССР. Моей соседкой по купе оказалась кандидат юридических наук Тамара Михайловна  Пальгунова. Познакомились, разговорились. Узнав о моём интересе к гагаринской теме, попутчица оживилась. Рассказанная ею история открыла ранее не известные мне подробности событий, имевших отношение к спускаемому аппарату космического корабля «Восток». Накануне отъезда в одном из столичных магазинов я купил портативный диктофон. С его помощью рассказ Пальгуновой был записан на кассету.

В 1961 году Тамара Михайловна работала инструктором в отделе сельского хозяйства  Саратовского облисполкома. Утром 12 апреля она отправилась за Волгу, в Терновский район, чтобы подготовить для начальства информацию о ходе посевных работ.

«С утра мы собирались ехать в совхоз Безымянский – посмотреть, как там идёт сев. Но Пётр Иванович Серёгин, председатель Терновского райисполкома, предложил изменить маршрут. "Давайте, – сказал он, – в Безымянский съездим завтра. В течение дня солнышко обсушит шлях, и мы  доберёмся без труда. А сейчас есть смысл заглянуть в Узморье. Туда проложена бетонка, так что доберёмся без приключений".

Только вышли из райисполкома, глядим – шофёр чуть ли не по пояс высунулся из окошка машины, рукой нам машет – идите, мол, скорее сюда!

– Что случилось?

А он, забыв всякую субординацию, кричит:

– Да скорее вы! Сейчас по радио будут передавать важное сообщение!

Мы быстро забрались в кабину.

Сообщение ТАСС, торжественно оглашённое диктором Левитаном, вызвало у всех самый настоящий восторг. Пока ехали, оно повторялось несколько раз. Мужчины, перебивая друг друга, начали высказывать предположения об использовании космоса, о полёте на Луну, Марс...

В пути мы находились минут сорок пять.

Подъезжаем к Узморью. Сквозь ветровое стекло уже видны дома на околице. В это время диктор сообщает, что включены тормозные установки, и корабль пошёл на снижение. Пётр Иванович кивнул в сторону радиоприёмника и эдак, с иронией, говорит: «Глядите, какая точность! Космонавт, поди, давно уж приземлился. Сидит себе, наверное, чаёк попивает. А нам рассказывают про торможение».

Поворачиваем с большака к селу, в сторону Волги. Глядим – люди куда-то бегут. Лица у всех возбуждённые. Переговариваются, руками вверх указывают, что-то разглядывают.

Мы, само собой, тоже подняли головы, а в воздухе, совсем недалеко от нас – три парашютных купола, будто букеты цветов. Два купола белые, а третий – он как-то особняком парил – оранжевый.

Наш шофёр, не дожидаясь команды, разворачивает свой газик и жмёт «на всю железку» в направлении парашютов.

Местность на том участке неровная: то спуск, то подъём. Мотор вскоре заглох. Пока карабкались в гору – ничего видно не было. Выбрались наверх, начали озираться по сторонам, но всё уже опустилось. Тут шофёр, мужик глазастый, закричал радостно: «Вон оно, чернеет!» Мы подбежали и видим: действительно, шар. Большой, высотой в диаметре не меньше двух метров. Осторожно подходим ближе – а он работает! Как часы. Внутри там что-то тикает, попискивает. Дышит!

Пётр Иванович затылок почесал, подумал малость и говорит:

– Раз мы с вами влипли в эту историю, доведём её до конца, как полагается. Закругляем все свои дела и немедленно возвращаемся в Энгельс. Надо оперативно сообщить кому следует. Чёрт его знает... А вдруг это какой-нибудь управляемый снаряд упал?

И никак невдомёк нам связать этот шар с событием, о котором радиоприёмник почти без остановки повторяет.

Шофёр кое-как справился с мотором.

Только сели, не успели отъехать – подлетает на мотоцикле колхозный механик Мишанин. Пётр Иванович ему командует: «Стой здесь! Никого близко не подпускай и сам не подходи, мало ли что. Считай, что на посту находишься. Мы сейчас в правление смотаемся, позвоним в Саратов. А нет, так придётся ехать в Энгельс».

Вернулись в Узморье. Председатель колхоза выскакивает из правления навстречу, багровый от волнения, сообщает: "Только что из обкома партии звонили. Спрашивали, мол, ничего там у тебя в колхозе не приземлилось? Я говорю – какой-то шар пролетел. А больше, мол, никто ничего не видел пока".

Я немедленно заказала телефонный разговор с Саратовым. Председатель облисполкома А. П. Бочкарёв выслушал мой сбивчивый рассказ и говорит: "Нам из Москвы сообщили, что в районе Узморья должен приземлиться первый космонавт Гагарин. Алексей Иванович (первый секретарь обкома КПСС А. И. Шибаев) вместе с корреспондентом «Правды» выехали к вам на катере".

Вот те раз! Так космонавт, по всей видимости, в шаре сидит, а мы тут разговоры ведём! Кинулись в машину, понеслись назад. Председатель колхоза к нам присоединился. По пути размышляем – куда мог деться Гагарин?

Теперь подходим к спутнику без опаски – всё-таки, наш, советский аппарат. Оглядываем со всех сторон – должен же быть вход! Наконец обнаружили: дверка такая, вроде сапога или валенка. На ней сквозь налёты сажи можно прочитать: «КЛЮЧ». Рядом нарисована стрелка, остриём направо. По направлению стрелки, под пружинной крышкой мы обнаружили ключ, которым без особых усилий открыли этот самый «валенок».

Мишанин с Серёгиным нырнули внутрь. Мне же ничего не оставалось, как сунуть вслед за ними голову в тот самый люк.

Кабина выглядела довольно уютно, но космонавта в ней не было.

Что запомнилось? Мягкая обшивка кремового цвета, блестящие, словно никелированные, рельсы. Разные приборы, глобус...

В одном из шкафчиков оказались тюбики, вроде тех, в которых выпускают зубную пасту. На каждом тюбике указан изготовитель и надписи: мясное пюре, шоколадное, черносмородиновое... Между приборами белел листочек бумаги, видимо, откуда-то выпал. Я хотела было взять его на память, но постеснялась. Подумала, что он может оказаться важным для специалистов».

Тамара Михайловна вспоминала, что почти все грузовики сворачивали с шоссе и неслись по бездорожью вниз, к «шарику».

Водители и местные жители, из тех, что посмелее, отламывали с поверхности космической кабины куски обгорелого покрытия. Наиболее наглые кромсали ножами полотнища парашютных куполов, резали стропы. О ситуации вокруг «шарика» вспоминал ещё один очевидец. Инженер-разработчик космических кораблей лётчик-космонавт СССР Константин Петрович Феоктистов вместе с главными конструкторами прилетал к месту посадки: " «Шарик» наш лежал на месте, недалеко от края крутого обрыва над Волгой. Возле него – наша группа встречающих. Все пытались что-нибудь себе ухватить на память".

В той компании Феоктистов был единственным потенциальным космонавтом. Он слетал в космос на корабле «Восход» 12-13 октября 1964 года.

Тамаре Михайловне тоже достался космический сувенир. На мою просьбу поделиться она нехотя, но всё-таки согласилась – через пару дней принесла  на службу какие-то крошки, похожие на пемзу, кусочек светлого металла, величиной с ноготок, и кусочки белой ткани, видимо, отрезанной от купола парашюта. Увидев разочарование на моём лице, она пояснила, что основную часть сувениров раздарила внукам, а мне  выделила из того, что у неё осталось. Полученные мной космические сувениры свободно уместились в спичечном коробке с изображением биплана и надписью «Avion».